Интернет-конкурс, сезон 2019

Полжизни за спиною, никто не ждёт меня.
Судьба такая злая бродяги и вора.
В кармане греет руку холодный пистолет;
В моей душе нет больше зла, но и добра в ней нет.

Однажды повстречался приличный человек,
Сказал он мне, — Бродяга! — и молча плюнул вслед.
Он молча повернулся, направился домой,
А я за ним шел следом, и был я очень злой.

И в туже ночь глухую я в двери постучал;
Тот самый человек мне двери открывал.
И я спустил курок в распахнутую дверь!
В моей душе нет больше зла, но и добра нет в ней!

И жизнь мою, как камень вперёд толкает грусть;
Не зная, что же делать и долог ли мой путь,
Но если греет руку в кармане пистолет,
В моей душе нет больше зла, но и добра в ней нет!

Шуршит занудно дождик моросящий.
Душа моя в тревоге и тоске.
Я человек, по-моему, пропащий,
Зачем я строил замки на песке?

Сгустились надо мною злые тучи.
И вдруг я оказался не у дел.
Ну почему такой я невезучий?
Ну почему страданья мой удел?

Никто не проявляет интереса
К моей навек загубленной судьбе.
Попался я на удочку прогресса
И этим страшно навредил себе.

Куда бежать? И где искать удачу?
Она в какие спряталась края?
Петь не могу... Боюсь, сейчас заплачу...
А впрочем, спета песенка моя.

(Из отрывков книги «1984» Джорджа Оруэлла)

Как обратишься к будущему, если следа твоего и даже безымянного слова на земле не сохранится?
Если прошлое и внешний мир существуют только в сознании,
Если день называется ночью, а ночь называется днём.
Лишь тот, кто управляет своим сознанием, помнит,
Что Лондон — всегда назывался Лондоном.

Мы встретимся там, где не будет темно,
На площади этого города.
Огни освещают его,
Ведь Лондон — всегда назывался Лондоном!

Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре.
И не считать это только лишь сном.
Настанет время, когда день назовут днём,
А ночь назовут ночью, а Лондон мы назовём
Лондоном! Это будет наш замечательный город,
В котором мы будем с тобою вдвоём.
Лондон всегда назывался Лондоном,
И Лондоном мы его назовём.

Мы встретимся там, где не будет темно,
На площади этого города.
Огни освещают его,
Ведь Лондон — всегда назывался Лондоном!..

Они стояли плечом к плечу и смотрели вперед неподвижным взглядом.
«Апельсинчики как мед,
В колокол Сент-Клемент бьет.
И звонит Сент-Мартин:
Отдавай мне фартинг!»
— Когда вы кончаете работу?
— В восемнадцать тридцать.
— Где мы можем встретиться?
— На площади Победы, у памятника.

Мы встретимся там, где не будет темно.

В детстве был ребёнком непослушным.
— Не шали, — мне говорила мать,
Только я её тогда не слушал
И любил шалить и воровать.
Детства пролетело, я стал взрослым,
Годы шли, и шёл за сроком срок;
И теперь я слушаю с тоскою
Всякий раз, как лязгает замок.

У меня полоски на одежде,
У меня оковы на руках!
И в душе ни капельки надежды,
Лишь горит тоска в моих глазах!

Вспоминаю часто я свой город,
Вспоминаю часто я свой двор;
Улица дала мне званье вора!
А убийцы званье — прокурор!

У меня полоски на одежде,
У меня оковы на руках!
И в душе ни капельки надежды,
Лишь горит тоска в моих глазах!

Здесь ко мне никто не ходит в гости,
И не носит писем почтальон.
Потому что здесь режим «особый»
И надсмотрщик такой..!

У меня полоски на одежде,
У меня оковы на руках!
И в душе ни капельки надежды,
Лишь горит тоска в моих глазах!
У меня полоски на одежде,
Это вам не фирма Адидас!
Вертухаи здесь одни невежды,
А начальник зоны — нехороший человек, редиска!

Когда метут холодные метели,
Когда укутан снегом каждый двор,
Лишь сердце будет помнить, будет верить,
Что снег еще растает за окном…

Весна придет и солнце обогреет
Замерзшие деревья и дома,
Но только сердце вряд ли отогреешь
Одним весенним лучиком тепла.

Весна придет и люди подобреют,
Забудут про снега и холода,
Но только сердце помнит все острее,
Любви забыть не сможет никогда.

Когда зима уйдет и все забудут
Те дни, что больше не вернутся вновь,
Но только сердцу не прикажут люди
Забыть свою последнюю любовь…

Гоголь. XXI век
Иван Клементьев
Скрипит по русской хляби старая кибитка,
В глазах возницы - пара грив и небо в звёздах.
А мальчик, что сидит внутри, промок до нитки.
Ему бы снова выбрать путь, да вроде поздно...
И что-то слева давит, словно ангел темный,
Авось, и выдавит к утру всего три слова.
Но что-то справа снова вспыхнет и напомнит:
Словам тем - грош или четыре литра крови.

Здесь двести лет прошли в святых и
грешных муках.
Здесь миллионы пали, словно снег в июне.
А мальчик, что сидит внутри, грустит в разлуке.
Еще немного, и его с дороги сдунет.
Куда несешься, Русь? Мы все уже в залоге.
Но под него теперь не вымолить и хлеба.
Так дай нам, Боже, радости немного
Увидеть свет сквозь пасмурное небо!

Какая птица долетит до середины
Реки бездонной, безначальной, бесконечный?
Парит душа живая облаком невинным,
Круговорот поддерживая вечный.

Таи, где застряли облака
Туда пойду наверняка
В путь по камням, по тонким тропам
Чтоб слиться, где-то с небосводом
Там, где застряли облака
В моей руке, твоя рука
И звуки тают в этой дымке
Огни пропали невидимки
Там, где букет из облаков
Стоит приют для чудаков,
Где струны колыбель качали
Кому родными ноты стали
Мы обнимали облака
Свободой пьяные слегка
И Млечный путь, как покрывало
Луна и Солнце, разве мало!
Там, где застряли облака
Горит очаг, журчит река,
Но среди этих облаков
Привала, нет для дураков!

Одиноко кот спит на диване,
Путешествуя в своих мирах.
Прибывает он всю жизнь в нирване,
Где то медитируя в горах.

Я хочу быть котом,не хочу быть скотом,
И всю жизнь пролежать,на диване.
Страсти все успокой,обретешь свой покой,
Прибывая в своей ежедневной нирване.

И специально тужиться,не надо,
И часами в лотосе сидеть.
Радость в жизни лучшая награда,
Если её сможешь разглядеть.

Суета всю душу,истрепала,
Бег на месте белкой в колесе.
Чтоб хандра под вечер,не напала,
Вспомни,ты о светлой полосе.

Старый мотив,
В голову залез.
Вспомнил песни прошлых лет.
Разум его в миг подхватив,
Выдал мне лица которых,больше нет.

Песни пел магнитофон,
И над лавочкой плафон.
Вместо солнце,светит до зари.
Кеды,джинсы хулиган.
Из окошка мальчуган,
Мыльные-пускает пузыри.

Прошлого тень,
Мой след на песке.
Чей то забытый,звонкий смех.
Старый мотив,весь долгий день.
Пульсом стучит, в седом виске.

Песни пел магнитофон,
И над лавочкой,плафон.
Вместо солнце,светит до зари.
Кеды,джинсы хулиган.
Из окошка мальчуган,
Мыльные- пускает пузыри.

По Африке гуляют БЕГЕМОТЫ,
Известно бегемоты обормоты.
Они не любят кушать каши манной,
А лопают лишь сладкие бананы
Припев:
Бана-на-на-на-на-наны,
Бана-на-на-на-на-на,

А в Африке ещё живут СЛОНЫ,
Слоны огромны и сильны.
В их пузо влезет бочки три сметаны,
Но им нужны лишь сладкие бананы.

По пальмам ловко прыгают МАКАКИ,
Детишки их ужасные кривляки.
За что по попке шлёпают их мамы,
Ну а потом дают им всем бананы.

А в центре Африки стоит ЖИРАФА,
ЖИРАФА ростом выше даже шкафа.
Весь день она под солнцем без панамы,
Поэтому ей важно есть бананы.

А кто не знает злого КРОКОДИЛА ,
Под утро выползает он из Нила,
И проглотив огромного БАРАНА,
на сладкое он кушает бананы.

Ещё живёт там НОСОРОГ,
Гадают до сих пор где нос где рог.
Единственный кто в Африке упрямый !
Он бука , он не кушает бананы.

Ах, улыбнись, ах, улыбнись, во след махни рукой
Недалеко за цинковой рекою
Ах, улыбнись, в оставленных домах,
Я различу на лицах твой взмах.
Не далеко за цинковой рекою
Где стекла дребезжат наперебой,
И в полдень нагреваются мосты,
Тебе уже не покупать цветы.
Ах, улыбнись, в оставленных домах,
Где ты живешь средь вороха бумаг
И запаха увянувших цветов,
Мне не найти оставленных следов.
Я различу на улице твой взмах.
Как хорошо в оставленных домах
Любить одних и находить других.
Из комнат бесконечно дорогих
Любовью умолкающей дыша,
На век уйти куда-нибудь спеша.
Ах, улыбнись, ах, улыбнись, во след махни рукой.
Когда на миг все люди замолчат,
Не далеко за цинковой рекой
Твои шаги на целый мир звучат.
Останься на нагревшемся мосту,
Роняй цветы в ночную пустоту,
Когда река блестит из темноты,
Всю ночь несёт в Голландию цветы.

Владимиру Уфлянду

Не было ни Иванова, ни Сидорова, ни Петрова.
Был только зеленый луг и на нем корова.
Вдали по рельсам бежала цепочка стальных вагонов.
И в одном из них ехал в отпуск на юг Семенов.
Время шло все равно. Время, наверно, шло бы,
не будь ни коровы, ни луга: ни зелени, ни утробы.
И если бы Иванов, Петров и Сидоров были,
и Семенов бы ехал мимо в автомобиле.
Задумаешься над этим и, встретившись взглядом с лугом,
вздрогнешь и отвернешься -- скорее всего с испугом:
ежели неподвижность действительно мать движенья,
то отчего у них разные выраженья?
И не только лица, но -- что важнее -- тела?
Сходство у них только в том, что им нет предела,
пока существует Семенов: покуда он, дальний отпрыск
времени, существует настолько, что едет в отпуск;
покуда поезд мычит, вагон зеленеет, зелень коровой бредит;
покуда время идет, а Семенов едет.

Скрипка издергалась, упрашивая,
и вдруг разревелась
так по-детски,
что барабан не выдержал:
«Хорошо, хорошо, хорошо!»
А сам устал,
не дослушал скрипкиной речи,
шмыгнул на горящий Кузнецкий
и ушел.
Оркестр чужо смотрел, как
выплакивалась скрипка
без слов,
без такта,
и только где-то
глупая тарелка
вылязгивала:
«Что это?»
«Как это?»
А когда геликон —
меднорожий,
потный,
крикнул:
«Дура,
плакса,
вытри!» —
я встал,
шатаясь, полез через ноты,
сгибающиеся под ужасом пюпитры,
зачем-то крикнул:
«Боже!»,
бросился на деревянную шею:
«Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору —
а доказать ничего не умею!»
Музыканты смеются:
«Влип как!
Пришел к деревянной невесте!
Голова!»
А мне — наплевать!
Я — хороший.
«Знаете что, скрипка?
Давайте —
будем жить вместе!
А?»

В Ялте ноябрь.

Ветер гонит по набережной
Желтые, жухлые листья платанов.
Волны, ревя, разбиваются о парапет,
Будто хотят добежать до ларька,
Где торгуют горячим бульоном.

В Ялте ноябрь.

В Ялте пусто, как в летнем кино,
Где только что шла французская драма,
Где до сих пор не остыли моторы проекторов,
И лишь экран глуповато глядит,
Освещенный косым фонарем.

В Ялте ноябрь.

Там, в далеких норвежских горах,
Возле избы, где живут пожилые крестьяне,
Этот циклон родился, и, пройдя всю Европу,
Он, обессиленный,
Все ж холодит ваши щеки.

В Ялте ноябрь.

Разрешите о том пожалеть
И с легким трепетом взять Вас под руку.
В нашем кино приключений осталось немного.
Так будем судьбе благодарны
За этот печальный, оброненный кем-то билет.

В Ялте ноябрь.

Осенью в Москве на бульварах вывешивают дощечки с надписями «Осторожно — листопад!»

Осень, осень. Над Москвою:
Журавли, туман и дым.
Златосумрачной листвою
Загораются сады.
И дощечки на бульварах
Всем прохожим говорят,
Одиночкам или парам:
«Осторожно — листопад».

О, как сердцу одиноко
В переулочке чужом.
Вечер бродит мимо окон
И гуляет под дождём.
Для кого же здесь одна я?
Кто мне дорог, кто мне рад?
Почему припоминаю:
«Осторожно — листопад»?

Ничего не нужно было —
Значит, нечего терять:
Даже близким, даже милым,
Даже другом не назвать.
Почему же мне тоскливо,
Что прощаемся навек,
Невесёлый, несчастливый,
Одинокий человек?

Что усмешки, что небрежность? —
Перетерпишь, переждёшь…
Нет, всего страшнее нежность
На прощание, как дождь.
Тёмный ливень, тёплый ливень
Весь — сверкание и дрожь.
Будь весёлым, будь счастливым
На прощание, как дождь.

… Я одна пойду к вокзалу,
Провожатым откажу.
Я не всё тебе сказала,
Но теперь уж не скажу.
Переулок полон ночью,
А дощечки говорят
Проходящим одиночкам:
«Осторожно — листопад»…

Там, где лыжники летят по снегу,
Где неистовое солнце
О щеку красотки трётся
Щекой,
Там однажды сочинился,
Сам собой ко мне явился
Вот мотив
Какой:
"Пара-пу-пам..."

Он забавным показался сразу –
Я подумал, что, наверно,
Это песня про какой-то
Курорт,
Где отпускники гуляют
И весёлый джаз играет
Этот
Фокстрот:
Пара-пу-пам...

Но потом мне показалось, будто
Это песня человека,
У которого на сердце
Болит.
Чтобы скрыть своё несчастье,
Он, отчаянный отчасти,
Тихо
Бубнит:
"Пара-пу-пам..."

Нет, – решил я, – этого не надо!
Будут в этой песне горы
И вершина под названьем
Донгузорун-Гетче-Чегет-Карабаши.
Будут розовеющие скалы,
И крутые перевалы,
И всё то, что нужно нам
Для души.

И я стал сочинять:

"Как хорошо,
Что есть на свете горы,
Что есть на свете горы –
Вершины красоты..."

А дальше не сочинилось...

Пара-пу-пам...

Но потом, критически помыслив,
Я решил, что продвигаюсь
По ошибочному явно
Пути,
Потому что без любимой
Мне не то, что эти горы, –
Шагу
Не пройти!

Как хорошо,
Что есть на свете горы,
Что есть на свете горы –
Вершины красоты...
Как хорошо,
Что есть на свете горы,
Но также крайне важно,
Что есть на свете ты!

Пара-пу-пам...

Иду я полем, как по речке вброд,
Поют цикады, обжигает спину.
Жар лета позднего и диких пчёл полёт,
И сладко пахнут яркие люпины.

Но аиста весёлое гнездо
Уж не сегодня, завтра опустеет.
И в сумерках, под голубой звездой,
Последний в поле стог ещё желтеет.

В последний раз за речкою, в тиши,
Меня окликнет лето и в печали
Я оставляю часть своей души,
В краю, где розы так благоухали.

Не было тревоги, а она собралась, да выползла.
Не было разлуки, а она, как стакан, до дна.
Не было непрухи, а она черным крапом выпала.
Не было печали, а она зеленей вина!
Ты прости, что я несу околесицу
Я же завязал, да опять!
Без тебя ни жить, ни повеситься!
Без тебя ни петь, ни дышать!..

Нудными капелями весна так по-бабьи дразнится!
Тянется в ликующий поток крохотный ручей.
Вот и я б очнулся ото сна… да какая разница!
Вот и я б прибился на порог… да давно ничей.
Без тебя все потуги лживые.
Я же помню, как я воскрес!
А Луна, сука похотливая,
Кобелей снова гонит в лес!..

Не было тревоги, а она кошкой душу шкрябает!
Не было разлуки, а она, как стакан, до дна.
Не было потери, а она хмарой с крыши капает…
Не было печали, а она зеленей вина…

Берега высокие скрыты туманами.
Где вечор застава была
Полевали соколы, да с басурманами –
Сотня, как один, полегла.

Статные да смелые, да в бою умелые,
Что за друга грудью стоят –
Нынче – брони красные, да ланиты белые,
Да очами пращуров зрят.

Переправу ладит орда поредевшая,
Думой опечалился хан:
То ли за рекою толпа бездоспешная,
То ли ратных кроет туман.

Крады погребальные в сердцах возгораются,
Грозная восходит заря.
На дымы сигнальные рать собирается,
Значит, полегли не зазря!..
19.04.18

До таежного перрона
Довела меня судьба.
У последнего вагона
Начинается тропа.
Котелок, сухие спички,
Соль, да с компасом часы,
Да вареные яички,
Да две палки колбасы,
Старый спальник, "брезентушка",
Нож, палатка да рюкзак!..
Здравствуй, здравствуй, жизнь – полушка!
До свиданья, жизнь – пятак!

Припев:
По лесам тайги российской
Как же весело/здорово шагать,
С бодрой песнею туристской
И ложиться, и вставать!

Суток пять как не бывало.
Я, как прежде, трезв и бодр.
Сгрызли мыши одеяло.
Утонул в реке топор.
Я не распускаю сопли –
Ну и что, что в этот раз
С топором часы утопли,
С ними вместе и компАс!
Но, зато, целы яички,
Четверть палки колбасы,
Котелок, сухие спички
И штормовка от грозы…

Припев:

Отпуск кончился с неделю.
Я не жрал уже дней шесть.
Лишь клубком свернусь под елью –
Снится все, что можно съесть!
Даже если снится кухня,
Нос приходится зажать:
Яйца, сволочи, протухли,
А выбрасывать их жаль!
Но зато цела штормовка,
Нож, палатка и рюкзак!!!
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
… Под такой же, точно, елкой
Их забыл один … $#&@К!!!!!!!

Все равно не унываю,
Улыбаюсь, как кретин!
Рот во сне не закрываю –
Гнус, он тоже протеин!
Мне бы в волчью стаю, я бы
Там сошел за своего!..
Помню, есть на свете бабы,
Но не помню, для чего.
Но, зато, упорно ветер
Разгоняет в голове
Мысль о том, что есть на свете
Рестораны и кафе.

Припев:

Год всего в скитаньях минул,
А казалось – целый век!
Но меня к поселку вывел
Очень милый человек.
Ничего не взял за помощь,
Окромя яиц шести…
Жалко, имя не запомнил:
То ли йЕти, то ль йетИ…
Я с тех пор прибавил в весе,
Вечно что-нибудь жую,
А туристских бравых песен
Больше, братцы, не пою.

Припев:
Сыр янтарный и Российский
Как же весело жевать!
С ветчиною и сосиской
И ложиться, и вставать!

Сыр янтарный и сосиски
Как же здорово жевать!
Красоту земли Российской
Через телек познавать!
05.12.08г.

Нам от века много ли надобно?
Человека что может радовать?
Были бы чисты небеса,
Да в поля ложилась роса,
Да над домом высилась радуга.

Человеку надо с горошину:
Глядя вдаль, не отречься от прошлого.
Только б чашей полною дом,
Верные друзья за столом.
Чтоб беда не входила непрошено.

Человеку одна корысть,
Чтоб мечты уносили ввысь!..
Только продолжалась бы жизнь,
Кувыркались внуки во ржи,
Да любимые чтобы не старились…

Через три часа мой рейс на Алтай.
Не хватало мне еще опоздать!..
- Улетаешь?! Ну и что, улетай!!
Я не буду ни о чем горевать!!!

Слава Богу, хоть собраться успел.
Группа к Бийску уж подъехать должна.
- Ты за год уже мне осточертел!
Не жена тебе, а лодка нужна!!

За порогом – целый мир в сто дорог!
На одной из них пороги бурлят.
- Ты подумай, вдруг, шагнув за порог,
Будет не к кому вернуться назад?!

Две слезинки, как две чистых звезды.
Груз на спину. Поцелуй невпопад…
А в ответ: «Ну и скотина же ты!!!
Поскорее возвращайся назад…»

Через три часа мой рейс на Алтай…
12.2009г.

Очень грустный серый дождик
По стеклу стучится робко.
С моей маленькою дочкой
Смотрим мы сидим в окошко.

-Почему на небе тучи?
-Почему же дождь идёт?
-Почему же мне так скучно?
Вопросы дочка задаёт.

Что же в дождике плохого?
От чего же ты грустишь?
Дождик кончится и снова
На прогулку побежишь.

Будешь бегать ты по лужам,
Громко, звонко хохотать.
И улыбчевых прохожих
Будешь брызгами пугать.

А пока смотри как капли
Рисуют змейку по стеклу.
И она со взглядом ярким
Улыбнулася дождю.

Когда я прийду ты меня не гони.
Пусти меня в дом, и сердцем согрей.
Позволь мне уснуть у тебя на груди.
Дай к тебе прикоснуться душою своей.

Когда я уснуть ты меня не буди.
Мне выспаться нужно предоставить дальней дорогой.
Ведь мне очень долго идти, и идти.
Мой путь бесконечный, мучительно долгий.

Когда я пойду ты меня не зови.
Поверь, оглянуться мне будет сложно.
Коль оглянусь, то все силы свои
Я потеряю. И будет мой путь не возможен.

Елена Исаева

Нарисуй мне это небо,
Эти крошки со стола,
Этот дом кирпичный, где бы
Вся бы жизнь моя прошла.

Нарисуй мне все, что вижу:
Кухню с банкой на окне.
И какую-нибудь крышу
К желтой прилепи стене.

Эти улицы пустые,
Этих фурий снежных рать...
Декорации простые,
Мне до смерти в них играть.

Силуэт знакомый, смутно
Ускользающий во мглу,
Нарисуй, разлуку – будкой
Телефонной на углу.

Не сумел бы я иначе,
Если б заново начать.
Ничего, что я заплачу, -
Плакать легче, чем молчать.