Заявки - архив интернет-конкурса

Люди все с приходом лета
Разъезжаются по свету,
Улетают - кто-то в Крым, кто-то в Рим.
Мы же, планов не меняя,
Едем в сторону Алтая
И машинам встречным так говорим:

- Жизнь порой невероятна:
Мы туда, а вы обратно!
Значит, путь ваш к дому, как ни крути.
Повидали вы немало,
Возвращаетесь устало...
А у нас-то весь Алтай впереди!

Мы планируем пробиться
До монгольской до границы.
И красоты ждут в пути, и экстрим.
Все в восторге бесконечном,
И машинам редким встречным
Мы, сочувствуя в душе, говорим:

- Что поделать, всё понятно:
Вам пора уже обратно!
Ждут дела другие, как ни крути.
Повидали вы немало,
Возвращаетесь устало...
А у нас-то всё ещё впереди!

Мы садимся по машинам...
Кедр, веткой помаши нам!
Вот и наш черёд Алтай покидать.
Но забудем мы нескоро
Эти звёзды, эти горы,
Эти льды и снег в июне,
И дорогу вдоль Катуни,
Перекаты и пороги,
И обвал на полдороги,
И ручей сухой, и даже
"марсианские" пейзажи,
И степей пустых раздолье,
и, по-местному, чай с солью,
И тарелку вкусной гречки,
и купанье в горной речке...
И когда навстречу длится
Вновь прибывших вереница,
Остаётся нам одно лишь сказать:

- Повидали мы немало,
Возвращаемся устало,
И тоска сжимает сердце в груди.
Мы спешим домой добраться
И завидуем вам, братцы.
Ведь у вас же всё ещё впереди!

ДЕВИЧЬИ ПЛЕСЫ*

Чтобы найти это чудо природы
Не стоит обыскивать мир,
А нужно, дождавшись хорошей погоды,
Поехать на речку Кумир.
Лёгкой не будет дорога Алтая
Вдали от расхожих путей,
Но речка ведет, по ущелью петляя,
К немногим известной мечте.

Девичьи плёсы, как девичьи слёзы,
Укрыты от взглядов чужих.
Девичьи плёсы одеты в утёсы
И тайн не раскроют своих.

Тихие воды спокойно струятся,
Забыв о кипенье волны,
А скалы, как в зеркало, в реку глядятся,
Могучею силой полны.
И выше, и ниже потом по теченью
Кумир непокорно бурлит,
Но здесь, словно в сказке, застыло мгновенье,
И время вперёд не бежит.

Девичьи плёсы, как девичьи слёзы,
Укрыты от взглядов чужих.
Девичьи плёсы одеты в утёсы
И тайн не раскроют своих.

Река, озаренная солнечным светом,
Прозрачна до самого дна.
И ходит о месте прекраснейшем этом
В народе легенда одна:
О девушках юных, свободных, отважных,
Что приняли бой среди гор
И в пропасть шагнули под натиском вражьим,
Избрав лучше смерть, чем позор.

Девичьи плёсы, как девичьи слёзы,
Укрыты от взглядов чужих.
Девичьи плёсы одеты в утёсы
И тайн не раскроют своих.

Стали легендой событья лихие,
Но в память о силе души
Река, усмиряя драконью стихию,
Здесь катит минуту в тиши.
И чтоб увидать это чудо природы,
Не стоит обыскивать мир,
А нужно, дождавшись хорошей погоды,
Поехать на речку Кумир.

*) "Девичьи плёсы" на реке Кумир - одна из достопримечательностей Горного Алтая. Описание и фотографии можно найти по ссылке
http://welcometoaltai.ru/attractions/devichi_plesi/#close

Мечтали в детстве быть принцессами
Без исключения все девочки
И, увлечённые процессами,
Носили бантики и фенечки.
В цветастом платьице по солнышку,
Как принцу, улыбаясь мальчику,
Они играли только в Золушку
И не играли в Злую мачеху.

Дороги в жизни перекрещены,
И важно отыскать удачные.
И потому готовы женщины
Вершить дела многозадачные.
И их способность перестроиться
Лишь вызывает восхищение,
Как будто каждая готовится
С рожденья к перевоплощению.

С начальством лучше быть, как Золушка,
И кроткая, и работящая.
Трудна та сказочная долюшка...
Зато зарплата настоящая!
В семье быть нужно Феей доброю:
Ребёнок чист, и ужин варится.
А если кто и смотрит коброю,
То даже с этим Фея справится.

С любимым нужно быть любимою
Принцессой из волшебной сказки,
Единственной, неповторимою,
Дарящей радости и ласки.
С любимым можно быть Принцессою,
А можно и Домохозяйкою...
И Медсестрой... И Стюардессою...
В любви оно бывает всякое...

У женщин каждый день в волнении,
Чтоб совпадало всё с их планами.
И в их прекрасном исполнении
Все роли выглядят лишь главными.
И как бы жизнь ни била в темечки,
Какими б ни пугала стрессами,
В душе они - всё те же девочки,
Мечтающие стать принцессами...

Утро, горы, дождь и ветер. Мы, кто в шапках, кто в берете,
Сонно ёжимся и штатно получаем инструктаж,
Чтобы путь ко льдам далёким и спокойным был и лёгким,
И вернулся чтоб обратно наш походный экипаж.
Говорит инструктор фразу: "Не хочу пугать вас сразу,
Но дорогой будет круто тем, кто едет в первый раз".
А в сторонке наш водитель, добродушный местный житель,
Улыбается чему-то, явно зная больше нас...

Размещаемся в "буханке". Тесновато, словно в танке.
Кто-то давит ногу чью-то, не проснувшись по утру.
Но хотим единогласно на свидание с прекрасным
И спешим увидеть чудо под названием "Актру".
По дороге страшно древней выезжаем из деревни,
По степи несёмся с ветром, чтоб не делать лишний крюк.
И смеётся наш водитель, добродушный местный житель,
Говоря, как прошлым летом было много здесь гадюк...

Так, ни шатко и ни валко, подъезжаем к "Перевалке",
Где когда-то половодьем разметало часть моста.
Но ведёт дорога к броду, и, расталкивая воду,
Мы вплываем, а не входим в заповедные места.
Мы ползём в воде по стекла. Часть вещей внутри промокла.
От камней, на дне не видных, вырывается штурвал.
Но смеётся наш водитель, добродушный местный житель:
Дескать, будет здесь обидно потерять карданный вал...

С нас в момент слетает дрёма! Впереди стена подъема:
Валуны, стволы, коряги, камни, с грязью пополам.
Здесь привычной нет дороги, лишь ступени да пороги.
Лезть в такие передряги не случалось раньше нам.
В ужасающей болтанке нас трясёт, как кости в банке!
О спасенье молит каждый, даже бог кому далёк.
И не к месту наш водитель, добродушный местный житель,
Вспоминает, как однажды здесь УАЗик на бок лёг...

Целый час сплошного ада... Нас мотает до упада,
И не верится, что скоро всё окончится добром.
Но въезжаем в пойму речки и возносим тихо речи,
Прославляя и шофёра, и советский автопром.
Не ища другого шанса, выползаем отдышаться.
Виды гор с увеличеньем воскрешают тех, кто сник.
Даже наш лихой водитель, всё видавший местный житель,
Умолкает и с почтеньем смотрит снизу на ледник.

Дальше - проще. Только сели, пять минут - и мы у цели.
Поражаемся, как много добралось сюда людей.
Описать же все красоты, водопады и высоты,
Даже будь на то подмога, никаких не хватит дней.
Как же хочется, чтоб каждый побывал здесь хоть однажды!
Чтоб приехать разрешали время, силы и бюджет.
Чтобы путь ко льдам далёким и спокойным был, и лёгким,
Чтоб красоты восхищали и не требовали жертв.

----------------------------------------------------------------------
Актру (Актуру) - 1) гора Северо-Чуйского хребта на Алтае (4044м), 2) ледники (Большой и Малый), 3) река, берущая начало с ледника и 4) альплагерь у подножия ледников.

- Где стоишь? - На мосту!
- Что пьешь? - Пью квас!
- Обернись пять раз,
Лови мышей, а не нас!

Шарфом глаза завязаны, и кружат чьи-то руки,
И непонятно в темноте, где шкаф, в где окно.
Друзья смеются, хлопают, ты слышишь только звуки.
Но и на ощупь справиться ты должен все равно.

Играя в жмурки, будь готов к внезапным поворотам,
Не оступись, не упади и не ударься лбом.
А если вдруг поймал кого, узнать ты должен - кто там,
Иначе так и будешь бегать всю игру с шарфом.

- Где стоишь? - На мосту!
- Что пьешь? - Пью квас!
- Обернись пять раз,
Лови мышей, а не нас!

Уж много лет прошло с тех пор, а ты все так же водишь,
Идешь на ощупь по судьбе, ища свой верный путь,
За чем-то вечно гонишься, препятствия обходишь,
Пытаясь сердцем угадать себе кого-нибудь.

Но вот в какой-то миг вдруг замирает все движенье,
Стоишь ты словно на мосту чрез реку Рубикон,
И должен выбрать берег ты, и от того решенья
Зависеть будет большее, чем просто в жмурках кон.

- Где стоишь? - На мосту...
- Что пьешь? - Что-то пью...
- Не хватай пустоту,
Выиграй партию свою.

Шарфом глаза завязаны, и кружат чьи-то руки,
И непонятно в темноте, где шкаф, в где окно.
Вокруг смеются, хлопают и веселятся внуки,
Ведь в трудных играх выигрывать умеешь ты давно.

- Где стоишь? - На мосту!
- Что пьешь? - Пью квас!
- Обернись пять раз,
Лови мышей, а не нас!

Мне нравится иронический человек.
И взгляд его, иронический, из-под век.
И чёрточка эта тоненькая у рта —
иронии отличительная черта.

Мне нравится иронический человек.
Он, в сущности,- героический человек.
Мне нравится иронический его взгляд
на вещи, которые вас, извините, злят.

И можно себе представить его в пенсне,
листающим послезавтрашний календарь.
И можно себе представить в его письме
какое-нибудь старинное — милсударь.

Но зря, если он представится вам шутом.
Ирония — она служит ему щитом.
И можно себе представить, как этот щит
шатается под ударами и трещит.

И всё-таки сквозь трагический этот век
проходит он, иронический человек.
И можно себе представить его с мечом,
качающимся над слабым его плечом.

Но дело не в том — как меч у него остёр,
а в том — как идет с улыбкою на костёр
и как перед этим он произносит:- Да,
горячий денёк — не правда ли, господа!

Когда же свеча последняя догорит,
а пламень небес едва ещё лиловат,
смущённо — я умираю — он говорит,
как будто бы извиняется,- виноват.

И можно себе представить смиренный лик,
и можно себе представить огромный рост,
но он уходит, так же прост и велик,
как был за миг перед этим велик и прост.

И он уходит — некого, мол, корить,-
как будто ушёл из комнаты покурить,
на улицу вышел воздухом подышать
и просит не затрудняться, не провожать.

Родила тебя в пустыне
я не зря.
Потому что нет в помине
в ней царя.

В ней искать тебя напрасно.
В ней зимой
стужи больше, чем пространства
в ней самой.

У одних -- игрушки, мячик,
дом высок.
У тебя для игр ребячьих --
весь песок.

Привыкай, сынок, к пустыне
как к судьбе.
Где б ты ни был, жить отныне
в ней тебе.

Я тебя кормила грудью.
А она
приучила взгляд к безлюдью,
им полна.

Той звезде -- на расстояньи
страшном -- в ней
твоего чела сиянье,
знать, видней.

Привыкай, сынок, к пустыне,
под ногой,
окромя неё, твердыни
нет другой.

В ней судьба открыта взору.
За версту
в ней легко признаешь гору
по кресту.

Не людские, знать, в ней тропы!
Велика
и безлюдна она, чтобы
шли века.

Привыкай, сынок, к пустыне,
как щепоть
к ветру, чувствуя, что ты не
только плоть.

Привыкай жить с этой тайной:
чувства те
пригодятся, знать, в бескрайней
пустоте.

Не хужей она, чем эта:
лишь длинней,
и любовь к тебе -- примета
места в ней.

Привыкай к пустыне, милый,
и к звезде,
льющей свет с такою силой
в ней везде,

точно лампу жжёт, о сыне
в поздний час
вспомнив, тот, кто сам в пустыне
дольше нас.
(1992г.)

Лежал камень во Курайской степи,
Чтоб идущий не сбивался с пути,
Чтобы мог пред камнем тем отдохнуть
Всякий, кто держал чрез горы свой путь.
Лежал камень во степи,
Не заметив не пройти.

Слова древние на камне на том
На понятном языке на простом.
Сквозь века о самом главном гласят:
Три дороги есть вперёд, нет назад.
Буквы древние гласят,
Нет теперь пути назад.

А Курайская-то степь широка,
Как закат, как в половодье река.
Ни объехать, ни вокруг обойти!
Только три дороги есть впереди.
Три дороги среди гор
Пересечь степной простор.

Коль налево поворотишь коней,
То увидишь вскоре груду камней.
Сколько их там раскидал камнепад,
Столько смелых не вернулось назад.
Вся дорога из камней,
Было многое на ней…

А направо коль захочешь пойти,
Повстречаешь водопад на пути.
Сколько вод через него пронеслось,
По ушедшим столько пролито слёз.
Им конца и края нет,
Водопаду сотни лет.

Ну а прямо коль поехать не прочь,
То в пути нагонит чёрная ночь.
Сколько вспыхнет звёзд над степью пустой,
Столько павших на дороге на той.
Путь не близок и не прост,
Оттого так много звёзд.

Велика же ты, Курайская степь!
И за жизнь тебя воспеть не успеть.
Что ни шаг, то водопад, камнепад,
А над ними тихо звёзды блестят.
Водопад и камнепад,
А над ними – звездопад…

Лежит камень во Курайской степи,
И пришедший не собьётся с пути…

Обмакнуть кусочек хлеба
Аккуратно в банку с медом
И запить из толстой кружки
Охлажденным молоком;
Да, упав среди ромашек,
Наблюдать за небосводом,
Где медлительная птица
Спорит с верхним ветерком…

Раздобыть из-под кострища
Пропеченную картошку,
Разломить ее на части,
С аппетитом присолить;
А на озере, под ивой,
Видеть лунную дорожку
И Венеры отраженье —
Как серебряную нить…

Зачерпнуть ковшом жестяным
Воду темную из кадки
И, как будто не проснувшись,
Тихо подойти к окну —
Поглядеть на старый тополь
Да на звездные порядки
И на цыпочках вернуться
К потревоженному сну…

Когда в елабужской глуши,
В ее безмолвии обидном
На тонком пульсе нитевидном
Повисла пуговка души,
Лишь сучий вой по пустырям
Перемежался плачем птичьим…
А мир кичился безразличьем
И был воинственно упрям…

Господь ладонью по ночам
Вслепую проводил по лицам
И не спускал самоубийцам
То, что прощал их палачам…
Зачтет ли он свечу в горсти,
Молитву с каплей стеарина?
Мой Бог, ее зовут Марина,
Прости, бессмертную, прости.

Август. Ночь. Опять не спится.
Ах, луна! – хоть волком вой!
Скрипнет в доме половица –
Верно, бродит домовой.

Он у нас – ночная пташка,
Как ему и надлежит.
Шебуршит, вздыхает тяжко –
Тоже мается, бедняжка...
Я не сплю –
И он не спит.

Неприкаянный, тревожный
Мне достался домовик.
Но в соседстве жить с ним можно:
Я привык –
И он привык.

Домовой стихов не пишет
(Выше этой чепухи!) –
Но сидит неслышней мыши,
Даже, кажется, не дышит,
Если я пишу стихи.

Напишу – и вслух читаю:
Оцени-ка, мол, талант!
...Посопит, и повздыхает,
И молчком уйдёт в чулан...

А под утро, словно кошка,
Подкрадётся в тишине, –
И, шершавая немножко,
Осторожная ладошка
Вдруг лицо погладит мне.

Когда вся жизнь вокруг текла рекою,
Далёкою ещё от пониманья,
Когда наш бог был маминой рукою
И исполнял нехитрые желанья,
Закутанные в пледы, шубы, шали,
Затерянные в складках одеяла,
Мы спали. Боже мой! Мы только спали
И ели всё, что мама нам давала.

Росли у нас года, росли мы сами
И, опыт набирая по крупицам,
Сдирая локти, хлюпая носами,
Глотали мир и не могли напиться.
В кроватках, становящихся всё уже,
Мы спали на боку, ничком и навзничь,
И были наши сны ничуть не хуже,
Чем сказки, нам прочитанные на ночь.

Потом была пора большой учёбы,
И жизнь не умещалась в распорядок.
А мы, всего успеть изведать чтобы,
Границы дня сдвигали без оглядок.
И если иссякали наши силы,
Мы, лишь прикрыв глаза, дремали мигом,
А ночи часто в жертву приносили
Беседам, увлечениям и книгам.

Пришла любовь. В сердцах звучала ода.
И ночь, дотоле мрачный промежуток,
Ползущий от заката до восхода,
Была для нас ярчайшей частью суток.
А мы с тобой, летя в иные дали
И кожей ощущая взмах ресницы,
Не спали. Боже мой, как мы не спали!
Такое лишь во сне могло присниться.

Теперь нам долго вечером не спится,
А утром будят мысли спозаранку:
Раз нитью судеб вяжет божья спица,
Важны и лицевые, и изнанка.
Ведь мы же не герои мелодрамы,
Чья жизнь бежит лишь в кадрах киноленты.
Мы выспались ещё в руках у мамы,
И больше не проспим свои моменты.

­То ли совесть беличья, то ли память девичья,
И понять великое им не по плечу,
Только сносят памятник Александр Сергеичу,
Словно бы предателю, словно палачу.

Чтобы чувства не будил лирой благородною,
Чтобы гостем каменным в снах не вырастал,
Ставят оцепление на тропу народную
И крушат бульдозером вечный пьедестал.

Будто бы не памятник, будто полководец он,
И полки петровские бьют из-под строки,
Витязи былинные по приказу сходятся,
Ленского с Онегиным взведены курки.

Будто слово острое, двести лет точёное,
Рубит неприятеля, как Олегов меч.
Метко в душу целится песнь кота учёного,
А глагол пророческий насмерть может сжечь.

Больно жить с прожжённою раною сердечною.
Легче взять и выкинуть вместе с сердцем пыл.
Вот и сносят памятник Александр Сергеичу,
Потому что прав он был, потому что был.

На фоне Пушкина свершается злодейство.
Фотограф щёлкает, как в песенке поётся.
Потом всё вспомнится. Но вот что интересно:
Снимают памятник, а Пушкин остаётся.

Живут на Земле миллиарды людей,
Ты знаешь из всех только двести.
Вокруг мириады прекрасных идей
Витают - с твоими не вместе.
Бегут от порога десятки дорог,
А ты всё не сходишь с дивана,
Проводишь впустую отпущенный срок
И думаешь - всё ещё рано.
Умеет нас жизнь и крутить, и вертеть,
Напоминая лавину.
А ты повидал свою только на треть,
От силы - наполовину.

Поэтами созданы сотни стихов,
А ты не запомнил и пару,
Ведь ты в них не слышал ни запах духов,
Ни звонкую песнь под гитару.
Ты ж в детстве читал про героев лихих,
Чьи подвиги в памяти живы.
И если судьбой не похож ты на них,
Не значит, что книги все лживы.
Художнику важно в итоге узреть
Достойную жизни картину,
А ты написал свою только на треть,
От силы - наполовину.

Ты жил - не тужил и радел, как умел, -
Вполсилы, вполуха, вполглаза.
Стал станом сутул и сединами бел,
И хил для героя рассказа.
Мелькали возможности рядом с тобой,
Ты не протянул даже руку!
Мельчали запросы, и тихий покой
Друзей заменил и подругу.
И что остается? Стареть и смотреть,
Как долю уносят львиную.
С тобою поделятся только на треть,
И вряд ли - наполовину.

Но ветер однажды толкнет тебя в грудь,
Развеется лени нирвана,
Ты взором пытливым отыщешь свой путь,
И он будет лучше дивана.
Откроется мир - до скончания дней
Прекрасен, глубок, интересен.
Найдётся в нём место для новых идей,
Для новых дорог и для песен.
И если сомненья попробуют впредь
Тебя затянуть в паутину,
Пускай твой стакан будет полон на треть,
Пусть будет не пуст он, а полон на треть,
Пусть будет он полон на целую треть,
А лучше - наполовину!

Не важно, что было вокруг, и не важно,
о чём там пурга завывала протяжно,
что тесно им было в пастушьей квартире,
что места другого им не было в мире.

Во-первых, они были вместе. Второе,
и главное, было, что их было трое,
и всё, что творилось, варилось, дарилось
отныне, как минимум, на три делилось.

Морозное небо над ихним привалом
с привычкой большого склоняться над малым
сверкало звездою -- и некуда деться
ей было отныне от взгляда младенца.

Костёр полыхал, но полено кончалось;
все спали. Звезда от других отличалась
сильней, чем свеченьем, казавшимся лишним,
способностью дальнего смешивать с ближним.

Не важно, что было вокруг, и не важно,
о чём там пурга завывала протяжно,
что тесно им было в пастушьей квартире,
что места другого им не было в мире.

Он поклялся в строгом храме
Перед статуей Мадонны,
Что он будет верен даме,
Той, чьи взоры непреклонны.

И забыл о тайном браке,
Всюду ласки расточая,
Ночью был зарезан в драке
И пришёл к преддверьям рая.

«Ты ль в Моём не клялся храме, —
Прозвучала речь Мадонны, —
Что ты будешь верен даме,
Той, чьи взоры непреклонны?

Отойди, не эти жатвы
Собирает Царь Небесный.
Кто нарушил слово клятвы,
Гибнет, Богу неизвестный».

Но, печальный и упрямый,
Он припал к ногам Мадонны:
«Я нигде не встретил дамы,
Той, чьи взоры непреклонны».

День обычный с виду... Но
Вдруг становится темно,
Исчезает солнца луч,
Свет не видно из-за туч.
Почерневший дальний лес
Задевает край небес.
В напряжении вокруг
Назревает что-то. Вдруг...

Первый снег, первый снег
Хлопьями спускается.
Словно в сказку человек
Тихо погружается.
На усах, волосах
Белый пух шевелится,
Бьет перины в небесах
Госпожа Метелица.

Дальний лес вдруг исчез -
Белизна безбрежная!
От земли и до небес
Только вьюга снежная.
Серый дом за окном
Белой краской белится,
Сыпет пухом и пером
Госпожа Метелица.

А с высот все метет -
Вечное движение.
В тишине из туч идет
Небо на снижение.
Без причин и кручин
Снег на землю стелется.
Много запасла перин
Госпожа Метелица.

Первый снег, первый снег
Хлопьями спускается.
Словно в сказку человек
Тихо погружается...

Затейливый пейзаж Иеронима Босха…
Укрыла горизонт оранжевая мгла,
Незрячий ездовой, дурацкая повозка,
В которую нас жизнь однажды запрягла.

Глупцам и мудрецам идти одной упряжкой
Досадно, но таков сомнительный процесс:
И кто-то жилы рвет под этой ношей тяжкой,
А кто-то сладко спит с улыбкой на лице.
И пусть оплачен путь монетами лишений,
Смыкается в кольцо дорога без конца…
Но если цели нет, а есть одни мишени,
Тем более хочу принадлежать к глупцам,
Которые под скрип колес разновеликих,
Казенных ли сапог, гусиного пера ль,
Терпеть готовы боль, обиды и вериги,
Надеясь вечный круг преобразить в спираль.

По древней колее, залитой лунным воском,
Торопимся вперед, проламывая наст,
И Время-ездовой, поднявшись над повозкой,
Неделей-семихвосткой подхлестывает нас.

Это было новогодней порой.
Окружал тебя поклонников рой,
И, подарком чтоб своим удивить,
Песню я тебе решил посвятить.
Знал, конечно, что иду я на риск,
Знал, что Ромка подарил новый диск,
И когда я спел последний куплет,
Ты сказала мне шутливо в ответ:

- Что же это за подарок такой?
Ни понюхать, ни потрогать рукой,
Ни наутро в тишине рассмотреть,
Ни подружкам напеть...

Я два месяца бродил словно тень...
Снова праздник наступил - Женский день,
И загладить чтоб оплошность свою,
Я решил: другую песню спою!
Пел тебе её и счастлив, и горд,
Но когда затих последний аккорд,
Из Виталькиной коробки конфет
Ты взяла одну, сказав мне в ответ:

- Что же это за подарок опять?
Ни попробовать, ни дать и ни взять.
Даже маме с папой после всего
Не покажешь его...

Потерял совсем я сон и покой.
Вот настал и день рождения твой,
И, с волнением струну теребя,
Новой песней я поздравил тебя.
Молча выслушала ты до конца,
Убрала за ушко прядку с лица
И, разглядывая Димкин букет,
Улыбнулась и сказала в ответ:

- Каждый раз, когда уходишь домой,
Забираешь ты подарок с собой.
Раз иначе невозможно, тогда
Будь со мной навсегда!

Было время - сверкало ли солнце, сгущалась гроза ли,
Или ветер шумел, или штиль зависал безнадёжно -
Было время, и люди летали, пока не познали,
Что без крыльев своих им по небу летать невозможно.
Обреченно в тяжёлую землю упёршись ногами
И серьёзные доводы разума встретив покорно,
Люди быстро забыли, как были почти что богами,
И как в небе высоком им было легко и просторно.

Правда, "нет одиночества больше, чем память о чуде".*
И, борясь безуспешно с неясным, подспудным хотеньем,
Поколеньями в небо глядели бескрылые люди
И мечтали однажды расстаться с земным тяготеньем.
Но чем больше законы природы они изучали,
Тем ясней становилась для них невозможность полёта.
Ибо, многие знанья рождают большие печали,
А печали не в небо уносят, а тянут в болото.

Всем богам помолясь, и сто раз чертежи все проверя,
Люди, крылья построив, взлетали, кто выше, кто ниже.
От воздушного шара до суборбитального зверя
Пройден долгий был путь, только небо не сделалось ближе.
Храбрецов и глупцов - всех в итоге земля привечала,
К ней любой возвращался "икар", несмотря на детали.
И чем выше был взлёт, тем сильней забывалось начало,
Когда люди без крыл и моторов по небу летали.

До сих пор после трудной и, часто, бессмысленной гонки
Нам ночами, как в детстве, полёты волшебные снятся.
Но, проснувшись, мы видим, что всё ещё мчим по бетонке,
Всё быстрей и быстрей, но не в силах над нею подняться.
И когда пробежим полосу всю до точки отрыва,
И откроется небо для нас, беспредельно и звёздно,
Мы увидим, какая нас ждёт впереди перспектива,
И поймём, как без крыльев летать нам. И будет не поздно.

---------------------------------------------
*) Цитата из стихотворения И.А.Бродского "Фонтан"

Закатился в Неву Юпитер,
Воцарился взамен Меркурий.
Обнимая глазами Питер,
Старый хиппи сидит и курит.
У него голубые джинсы,
У него своя колокольня,
И на круглом значке Дзержинский,
Чтобы было ещё прикольней.

Мог бы к тёще уехать в Хайфу,
По Турину гулять и Риму,
Но ему ведь и здесь по-кайфу
Покурить на бульваре «Приму».
Внуки правы, что старый хрен он,
Небо плачет ему за ворот,
А на сердце бессмертный Леннон,
И хипповый гранитный город...

Время дождиком долбит в темя,
Мимо гордые ходят готы -
Старый хиппи уже не в теме,
Хоть и все мы одной зиготы.
Он бы просто немного выпил,
Прогулялся проспектом Невским,
Но последнему в мире хиппи
Даже выпить сегодня не с кем.

=============================

В качестве музыкальных цитат использованы мелодии из песен:
San Francisco - Scott McKenzie
Let It Be - The Beatles
No Woman No Cry - Bob Marley

Осталось пять минут до вечера,
И вы глядите так доверчиво
В своем сиреневом плаще…
А мне б – сто грамм для обаяния,
Сыграл бы Баха на баяне я,
Чтоб вас очаровать вообще…

Плыла бы музыка органная,
Пока играл бы Иоганна я –
Сонату, скажем, ля-минор.
А вы бы млели, тихо ахая,
Что знаю Баха лучше Баха я,
И пили «хлебное вино»...

Потом (для градуса эмоций-то!)
Я наиграл еще б и Моцарта.
И только выбившись из сил,
Баян бы отодвинул в сторону,
Еще разок налил бы поровну
И сразу в спальню пригласил…

Какая драма и комедия –
Во рту катаю горечь меди я,
Мерцает за окошком свет.
Осталось пять минут до вечера,
И вы глядите так доверчиво,
А у меня баяна нет…

Детей у них не было, видимо, Бог не дал,
а может, не больно хотели, хотя сначала
она колыбельку частенько во сне качала.
Потом перестала. Устала. Прошли года.

Он стал ей и мужем, и сыном, но вышел срок,
и он не проснулся обычным осенним утром.
Она на поминках не плакала почему-то.
Друзей проводила, защёлкнув дверной замок.

Отчётливо зная, что утром к нему уйдёт,
легла на кровать, примостившись привычно с края.
И вспомнила вдруг, окончательно засыпая,
что завтра голодным останется рыжий кот.

С тех пор миновало двенадцать протяжных лет.
И кот вечерами на кухне мурлыкал звонко.
Когда схоронила кота, принесла котёнка.
Зовёт его мальчиком. Гладит.
И в сердце – свет.

Почему ты не напишешь про март,
Тот, который за окошком ревёт?
Кто про март расскажет лучше, чем бард?
Кто достойнее слова подберёт?
Скинув лёд, опять река потекла,
В клочья рвутся на ветру небеса.
Как же здорово дождаться тепла!
Как же можно о таком не писать?!

Ну и что, что март в России - зима,
И снега в тени, как горы, лежат!
Видно, просит нас природа сама
Сочинять про медвежат и ежат.
Где-то сохнет пара лыж у печи,
Где-то слышится из окон рояль...
Столько поводов и столько причин
Рассказать про март! Не пишешь? А жаль...

Помахав своим метельным хвостом,
Унесла зима охапку невзгод.
Всё же было что-то мудрое в том,
Чтоб весною отмечать новый год.
Чтобы стоя перед новой тропой,
На всё прожитое за год взглянуть
И понять: раз было трудно порой,
Значит правильным был выбранный путь!

Не стихающего ветра поток
Унесёт и птиц, и помыслы ввысь
И отправит нас на новый виток,
Словно в марте мы с тобой родились.
И проснётся после спячки азарт,
И ручьями потечёт акварель...
Что, опять не сочинилось про март?
Ну, теперь уже пиши про апрель...

Километры рельсов, миллионы шпал
Между нами вновь как испытанье.
Тех, кто не слукавил, не струсил, не упал,
Ждет награда после расставанья.

Всё одолимо - время, расстоянье,
Завистливые взгляды, злые речи.
Есть множество причин для расставанья,
Но лишь одна, весомая, для встречи.

Дни, часы разлуки, тысячи минут -
Не ускорить их, не перемерить.
К самым терпеливым награды попадут,
К тем, кто может ждать и твердо верить,

Что всё одолимо - время, расстоянье,
Завистливые взгляды, злые речи.
Есть множество причин для расставанья,
Но лишь одна, весомая, для встречи.

Сотни недовольных, тысячи их рук
Снова будут возводить преграды.
Тех, кто не смирился и не сдался вдруг,
После расставанья ждет награда.

Как воплощенье светлых всех мечтаний
Любимой руки лягут вновь на плечи.
Есть множество причин для расставаний
И лишь одна, весомая, для встречи.